[Некто Лись]

Лись обещала, Лись накуевертила

Название: И Миры Сходятся
Автор:  Некто Лись
Бета:
Размер: предположительно макси
Пейринг/Персонажи: Хан/Леонард "Боунс" МакКой и весь стандартный список
Жанр: ангст, психология, юмор (тоже стандартный набор)))
Рейтинг: PG-17
Саммари: На последней голографии в темных глазах его все тот же ад, что и на голографии от пятого мая две тысячи двести шестидесятого. Леонарда Маккоя не существовало в этом мире сорок один год.
Примечание: Нехронологическое повествование, скачки во времени, логике, адекватности.

Пролог

And I don’t want the world to see me
Cause I don’t think that they’d understand
When everything’s made to be broken
I just want you to know who I am

Goo Goo Dolls — Iris*

Пятое мая две тысячи двести шестидесятого года. Огромный судебный зал. Около ста тридцати человек наблюдателей, свидетелей, потерпевших. Судьи. Конвой. Он напротив них всех — один. Преступник. Убийца. Кровавый диктатор. Террорист. Сверхчеловек.

— Ну и где они?

Основная зона свидетелей обвинения оказалась пуста и неприкаянна, пятном на всем этом деле. На самом судебном процессе. Их нет, и это ломает всё, что так долго возводили против него высшие чины Федерации. Некому встать и показать опущенный палец. Сказать — «Ату его». Другие не отважатся, это же гуманная цивилизация. Это же Терра, колыбель Федерации. И он ее порождение, ее ублюдок, ее сын и некогда Владыка.

— Что значит, вы не можете найти капитана Кирка и его старших офицеров? Не могли же они вот так внезапно улететь… ну не знаю, туда, куда не ступала нога человека.

— Ищи на третьей планете, * — чуть слышно произнес Хан.

Один из секретарей подошел к председателю суда, что-то тихо говоря и показывая. После небольшого обсуждения, стандартный падд положили перед Ханом.

— Просили передать, — подрагивающим от страха и любопытства голосом сказала молодая андорианка.

Это был просто снимок отсутствующей команды на фоне зеркальных цветов. Строгий, но заметно растерянный вулканец, цепляющийся за его плечо капитан Кирк, веселый и улыбающийся. Рыжий шотландец, приобнимающий мулатку с высоким хвостом. Двое мужчин азиатской внешности, держащиеся за руки. Светловолосый подросток, с открытой улыбкой смотрящий на всю компанию. В центре девочка лет десяти, тёмные волосы, маленький чуть вздернутый нос, темные глаза. А присев рядом, ее отец — доктор Леонард Маккой.

Отдав ему падд, они наверняка посчитали это насмешкой, злой издевкой. Хан знал, что это более чем благодарность.

*****

Восьмого мая две тысячи двести шестидесятого года Хана Нуньена Сингха вернули в криокапсулу. Суд так и не отважился убить его раз и навсегда. Никого из членов экипажа «Энтерпрайз» он больше не видел. Падд с голографией положили вместе с ним. Как в гроб.

Никто из тех, кто видел его потом, не мог сказать, почему, даже умирая для этого мира на неопределенное количество лет, Хан продолжал улыбаться.

Глава 1 - "Во имя гуманизма и человечества"

Глава 1 - "Во имя гуманизма и человечества"

17 сентября 2312 год по времяисчислению Терры

Окружающий мир склонен меняться, тем не менее оставаясь тем же самым. И после того, как выражение «нет ничего нового под солнцем» безвозвратно устарело, ничего не изменилось. Человечеству всё еще нужны подпорки, чтобы стоять на собственных ногах, колеса крутятся, а где-то строятся новые пирамиды. Из стали и дилития.

Хан смотрел на город за панорамными окнами кабинета, на темноту и звезды за городом и прозрачным барьером. И да, технологии за прошедшие годы с его последнего рождения на свет снова продвинулись. Но… ничего нового под тысячей солнц.

— Мы на Звездной Базе «Амадеус». Так далеко от Земли, что даже с нынешними технологиями путешествие было бы утомительно долгим. И как выстрел пули по сравнению с вашим временем, Хан.

Невысокая, подтянутая несмотря на далеко не юный возраст женщина смотрела на него с той долей любопытства, что вызывала его в ответ. Без страха. Без опасений. С некоторым удивлением и горечью.

Не дождавшись ответа, женщина в военной форме вернулась в кресло, сложила перед собой руки, сжимая пальцы на левой.

— Вам сообщили, сколько прошло времени?

— Пятьдесят восемь лет. Зачем я Звездному Флоту теперь? Снова нужна пуля?

— Почти. Хм, извините мою бестактность, я не представилась. Джоанна Стейтвуд, коммодор этой Базы. И вы здесь по моей личной просьбе и моему проекту. Как сторонний консультант, орудие достижения цели или совершенно нелогичной надежды. Всего, что вы можете нам предложить. На данном этапе я согласна на любые безумства. Даже вас.

Хан вскинул взгляд.

— Отчаяние? Не лучший советчик.

— Если бы я их вообще слушала, то не уехала бы дальше Атланты. Посмотрите, вам знаком этот корабль?

Над большим столом появилась голографическая проекция звездолета стандартной формы Федерации — тарелка, гондолы, инженерный отсек. Острый взгляд Хана видел мелкие детали, видел узлы и сочленения, призрак Джона Харрисона видел судно в разрезе, в деталях и инженерных схемах. И что-то великолепно узнавая, как свои собственные технологии и разработки.

Это открытие подняло волну ярости внутри, но оно же и затушило ее — его создания жили и были использованы, он делал это не зря.

— Она появилась через четыре года после вашей заморозки. Идеальной. Единственной в своем роде. Другой и не могла быть, — с восхищением и едва ли не любовью говорила эта женщина. В уголках ее глаз залегли печальные морщинки. Скорби. Боли. Потери. Она говорила о корабле с трепетом и привязанностью, но почти ненавидела его. — Она не могла быть другой с этим именем. С этим экипажем.

Коммодор взмахнула рукой, снова собирая разбитый на секции корпус в единый макет. И на тарелке проступили буквы названия.

— «Энтерпрайз». Все корабли с этим именем уникальны, они… звездный флаг Федерации. Но эта, под командованием капитана Кирка, всегда была и будет… той самой, понимаете?

— Которая уничтожила и низвергла меня?

— Если бы только вас, — едко усмехнулась коммодор. Это почти неуловимое движение губ казалось странно знакомо. — Экипаж «Энтерпрайз» совершил множество открытий, спас миллионы жизней и еще большему открыл новые горизонты и пути. И, конечно же, оттоптал множество мозолей. Ваш морозный сон был лишь самым началом и самым гуманным из всех деяний этих людей.

Рядом с проекцией корабля, появились личные дела. Старший офицерский состав в полном составе. Хан осмотрел их всех, хоть интересовал его только один человек. На фото он был старше того, кого запомнил бывший диктатор, имел седину на висках и вечно усталый вид. Но все равно вызывал отклик внутри. Хана положили в холод криокамеры три дня назад. И три дня как подняли вновь.

Пятьдесят восемь лет. Он снова проснулся в другом мире.

— Они живы? — указал он на отсутствующую дату смерти на всех делах.

— Неизвестно. Сорок один год назад «Энтерпрайз» со всем ее экипажем пропали без вести. Собственно, поэтому вы здесь.

— Найти их? Вы ждали для этого сорок с лишним лет?

— Нет. — Женщина встала, движением руки сменила голографию на вид космоса. — Я положила свою жизнь, жизнь своей дочери, а также многих других, на поиск этого корабля. Я, черт побери, пошла в Звездный Флот, а потом полезла в космос ради него. О, ну и самая серьезная потеря, разумеется, мой развод и недоумок, за которого я по глупости вышла замуж. Сотни открытий и шагов прогресса, нами, их потомками, всё, лишь бы найти «Энтерпрайз» и понять, что же с ней случилось. Что случилось с ними. Почему однажды они просто не вернулись к нам.

Ни последствия разморозки, ни новая информация и прочее, не могли служить оправданием его невнимательности. Разве что-то глубоко сидящие, дергающие от осознания упущенного времени, потерянной возможности.

У коммодора был острый подбородок, темно-зеленые глаза и волосы, в которым лишь редким проблеском между седины шли темные пряди. У нее был чуть заметный южный акцент. И какое-то непередаваемое умение хмуриться и улыбаться одновременно. И то и другое делая непередаваемо высокомерно и ядовито.

Она дернула уголком губ, бледных, почти бескровных.

— Когда они исчезли, мы еще верили, что космос однажды вернет наших родных и любимых. Это же «Энтерпрайз»! Но шло время, и ничего не происходило. Я закончила Академию, стала астрокартографом, отец бы взбесился, узнай об этом! Дэвид Кирк продолжил дело матери, став величайшим ученым современности. Дэмора Сулу получила свой корабль, Дабойю Сулу — занялся исследованиями по терраформации и ботанике. Мы прожили свои жизни с теми самыми прочерками на месте даты смерти наших родных.

— Я плохой слушатель для грустных историй. Что вы хотите от меня? Разве мне не полагается радоваться, что люди, виновные в моем повторном заключении в анабиоз, достойно наказаны. Я потерял время, годы и годы. Те, ради кого славный экипаж этого добился, потеряли их. Мне по вкусу подобная справедливость.

Джоанна Стейтвуд, в девичестве МакКой, покачала головой, но взгляд ее плыл, словно она и не слышала его. Только смотрела на звезды голограммы, сквозь них, сквозь него.

— Мы нашли «Энтерпрайз». Мы нашли ее пятнадцать лет назад. Почти случайно. Ценой чужих жизней. Но нашли. Влипшей как муха в янтаре в какой-то уникальной аномалии. Застрявшей там. И надеемся, что вы поможете нам ее вытащить.

Хан позволил торжеству отразиться на своем лице и позе.

— Я — помогу? Это крайне интересно звучит. Последний раз, когда я помогал, меня использовали, а потом заключили в криогенную камеру на пятьдесят восемь лет. Тот самый экипаж корабля, которого вы просите меня помочь спасти.

— Ради них же вас вернули к жизни, — не смутилась коммодор. Ее умные усталые глаза смотрели на него, как на неразумного ребенка.

И это так ярко отличалось от того, как так же смотрел на него Александр Маркус. Тут не было покровительственного оттенка, не было приторной ласки и обещаний надежды. Взгляд этой женщины был скорее обволакивающим, чуть колючим, выжидательным. Продуманным.

— В нашем мире идет война, мистер Сингх. Гибнут наши люди и корабли. Нам нужна «Энтерпрайз». Нужен ее яркий символ. А мне нужно знать, что случилось с отцом. — Коммодор замерла, глядя куда-то вбок, словно слепая. Повела головой. И во всем ее облике, сухом и твердом, проступила такая бесконечная тоска. — Всю свою жизнь я мерила по нему. Мы, их дети, мерили. Герои Федерации. Для нас они были просто родители, которых с нами не было. Ради своей цели мы положили слишком многое. Сейчас, когда идет война, нам гораздо легче объяснить бюрократам Федерации, зачем вы нам нужны, мистер Сингх. Вы и ваши люди. И нам есть, что вам предложить.

Хан замер, обдумывая ситуацию и слова Джоанны Стейтвуд. Еще раз попасть в ящик с игрушками Флота не хотелось, но и не использовать шанс было недальновидно. Не вгрызться в любую подачку, оторвав ее вместе с руками и горлом дарителя. Он не верил, что все так просто, как рассказывает эта женщина, но подробности всегда можно узнать по пути.

— Почему вы разбудили меня, а не кого-то другого? Манипулировать ими, не знающими экипаж «Энтерпрайз», было бы легче.

— О, все просто, — коммодор улыбнулась уголком губ. И снова так знакомо, почти зло, ядовито. Когда так улыбался ее отец, это не обещало ничего хорошего людям вокруг. И, как минимум, много развлечения для него, Хана. — Перед своим последним полетом отец сказал, что если с ними что-то случится, что-то действительно страшное, я должна разбудить тебя. Мне для этого потребовалось время и возможности. Всё это, космос, связи, кресло адмирала. Но, ты и сам наверняка знаешь — папа всегда был исключительно прав.

Хан не мог с этим спорить.

Знал.

22 марта 2260 года по времяисчислению Терры

— Доктор МакКой, надеюсь, рано или поздно вы поймете, какое важное дело мы делаем. Во имя гуманизма и человечества.

— Во имя гуманизма и человечества, вы должны разрядить себе в голову фазер. Это бы точно сделало мир лучше.

Его неприятно толкнули в спину, требуя закрыть рот и двигаться. Доктор на такое только скрипнул зубами.

Все началось, с чертовой конференции. Для начала его пришлось долго уговаривать, — до того как их всех засунут в консервную банку на пять лет, МакКой как-то упорно не хотел покидать Землю. Да и если бы не Джим, ни за что не подписался на такую профанацию. Пять лет. Пять лет, каждый раз напоминал он себе и ужасался. Что он там будет делать? Да он сопьется еще в первый год. Да Джим подхватит какую-то дрянь, и это доктор не о заболеваниях, еще на первой планете. Да Спок сведет весь корабль с ума своими протоколами и отчетами. Да они там с ума сойдут все разом и каждый по отдельности, чтобы наверняка!

В общем — не хотел он не только в пятилетку, но и на конференцию.

Вот только темы были заявлены интересные, некоторые так вообще настолько редкие, что ими занимаются только несколько профессионалов, да и тех не найти, когда вот срочно надо, а капитан чихает розовыми лепестками и чуть ли не бабочками какает, всякое бывало. Да и его самого уговорили прочитать пару лекций, и хоть Леонард был не сильно тщеславным человеком, но и тому польстило такое предложение. В конце концов он доктор и ученый, а не нянька Джима Кирка и Ко. Такого ушастого и зеленокрового Ко. Которому пора привыкать к самостоятельности и не дергать МакКоя по поводу каждого чиха любимого капитана.

Так или иначе, но конференция оказалась довольно приятным времяпрепровождением в компании людей, которым не приходилось переводить с научного на человеческий. Но, ровно до того момента, когда его не отозвали в стороночку, не прижали к шее знакомый холодок наконечника гипо и…

Дальше он проснулся на неизвестном корабле в полете незнамо куда. Чтобы в итоге очутиться в подозрительной лаборатории.

— Мы надеемся на ваше добровольное сотрудничество, — сладко-сладко поулыбались ему. — И то, что нам не придется применять особые меры. Это будет несколько… не этично с нашей стороны. И не очень красиво. Надеюсь, вы достаточно благоразумный человек.

Где-то за сотни световых лет отсюда расхохотался один капитан и повел бровью его вулканец.

Разумеется, благоразумным Леонард не был. И даже когда его в очередной раз хорошо так пробили разрядом тока, причинять людям добро и заниматься наукой он не особо спешил. И даже несколько ждал, когда в качестве акта устрашения начнут мучить любимых трибблов. Вот только его похитители поступили намного более агрессивно и свежо — притащили в очередную лабораторию, и расстреляли на месте типа в очочках, что там явно работал. Предложив занять вакантное место.

Спеси и желания спорить в докторе МакКое поубавилось.

Когда его в профилактических целях оставили в лаборатории наедине с трупом, он вроде бы даже слегка растерялся. Боунс не считал себя хоть сколько-то брезгливым человеком, если не учитывать мании протирать руки и любую поверхность, которую он собирался коснуться, ну и не брать ничего из рук, и строго проверять, что тащит в рот все тот же Джим Кирк. Так что он не совсем понял сути этого наказания, ведь как медику находиться с трупом, пусть даже и настолько обезображенным, ему было нисколько не волнительно.

А вот ранее незамеченный сосед, запертый в отдельном прозрачном боксе, несколько настораживал. Если не сказать пугал.

— Доктор.

— Сгинь! — нахватавшись чужих привычек, перекрестил эту игуану в террариуме МакКой. Заодно поплевал через правое плечо, подумал, поплевал через левое и постучал по столу, хоть тот и был пластиковым.

Сверхзло смотрело на эти действия с заметным интересом, словно тоже ожидая, подействуют ли.

Но, наверное, МакКой в жизни был недостаточно набожным, не ходил по воскресеньям на мессу, и слишком заботился о психологическом здоровье священнослужителей, появляясь на исповедях, чтобы такие действия возымели эффект. Так что зверушка в клетке осталась на месте. Да и сам доктор занял не далекое от него место.

Через несколько часов появились похитители и все тем же ласковым голосом объяснили, что именно хотят от медика, сверхчеловека и от жизни в целом. Если банально — то той самой жизни, желательно вечной, хорошо финансово обеспеченной и за их счет.

— Доктор МакКой, ну вы же понимаете, как ученый и просто хороший человек… хороший, хороший, у вас глаза добрые, что земляне не могут не воспользоваться таким шансом, тем более, если им попользовались еще до нас. Вот вам сверхчеловек, одна штука, из рук не кормить, к стеклу близко не подходить. Можете его хоть вдоль, хоть поперек…

— Хоть в доггистайл, хоть в миссионерской? — уточнил Леонард автоматически.

В глазах прилизанного скользкого типа, что с парочкой охранников доктора всячески стращал, зажегся огонек интереса. На лбу условных краснорубашечников отпечатался весьма явный и непрофессиональный диагноз «Идиот». Сам заключенный признаков душевного и любого другого подъема не выказал.

— Мгм… в общем, вот вам кабинет, вот вам образец номер раз. Работайте доктор! А иначе нам придется подстегивать вашу трудоспособность известным методом, и хоть ядерного реактора и трех-четырех запасных капитанов Звездного Флота у нас нет, но всегда найдутся маленькие девочки, трибблы и другие негуманные методы.

Доктор тяжело вздохнул. Как бы ему не нравилось быть правым, но тут мнение по поводу опасностей космоса, пиратов, болезней и всякого сверхзла лучше бы оказалось ошибочным.

И даже выпить нечего.

Да и любимые антимикробные салфетки остались в другом костюме и вообще в другом месте. Так что протерев рабочие поверхности банальной хлоркой, а разум медицинским спиртом, сел думать, что же делать и как же быть.

@темы: Star Trek, Доктор с легендарными руками, My Name Is Khan, Пиши, раб, солнце еще не взошло, Нерукописное, Каксэтимжить?